И тем не менее, глядя на Винса сквозь окна палаты, я позволяю себе минутное сомнение: от самой себя противно, что придумала такое, но, увы, это в моей практике не впервые. Я не вернусь в тюрьму из-за ошибки Лео. Капелька фальшивого флирта не равна трем отобранным жизням или даже падению всей команды. Это я для себя решила уже давно. Не горжусь, но иногда приходится выбирать из двух зол…

Пока не изменила решимость, толкаю дверь.

— Миссис Сайтен, — натянуто улыбается парень, поворачивая ко мне голову.

Он сидит в кровати и выглядит весьма неплохо, что чуточку приглушает мою совесть.

— Доброе утро. Я зашла узнать, как вы себя чувствуете, — говорю, старательно избегая покровительственных ноток голосе. Если моя цель — понравиться Винсу, то не стоит вести себя, как его мамочка.

— Я в порядке. Благодарю, — цедит он неохотно. — Но не стоило приходить.

Что ж, чутье меня не подвело, и Мэгги действительно было неловко общаться со мной после всех слов, которые наговорила ей про нас миссис Лайт. Осталось выяснить, кто именно настроен негативно: сам парень или все дело в его матери?

— Полагаете, вы лучше меня знакомы с моей совестью? — спрашиваю насмешливо, стараясь привлечь его внимание. — Не беспокойтесь, если проявите достаточную твердость духа, этот визит не поколеблет вашу ненависть ко мне и всей моей родне.

После этих слов он едва заметно улыбается и отворачивается, дабы не выдать, насколько его позабавили мои слова.

— Я пришла, чтобы справиться о вашем состоянии и спросить, что вы видели, прежде чем произошла авария. Я не меньше вашего хочу знать правду.

Понимая правомерность просьбы, он вздыхает и начинает рассказывать:

— Если вы хотите, чтобы я назвал однозначного виновника случившегося, то не выйдет. Было много факторов риска. Я видел, как ребята на крыше грызлись по поводу креплений. Этот Эверс… — и, смутившись, — Ваш брат лез под руку, как всегда пытался командовать. Он так достал ребят, что его отпихнули. Они грузили шифер и злились, переругиваясь, отвлекались. Я думаю, просто недоглядели и слишком много положили в короб. А затем кран качнулся сильнее обычного, и шифер съехал, треснул и упал.

— А бригадир где находился?

— Внизу. Мы принимали груз, — неохотно отвечает парень.

То есть Лео действительно не участвовал в погрузке материала и был прав по поводу крана, но, самое смешное, что несмотря на отсутствие ответственности за индцинент, винят его. Потому что он путался под ногами и пытался все контролировать. И мне ли не знать, как раздражает людей эта манера внезнайки. С самого начала проекта он щедро осыпает окружающих презрением, будучи уверен, что сам сделал бы лучше. Надо попросить Гастона вправить ему мозги!

— Спасибо, — говорю искренне и, решившись, задаю вопрос, который является чуть ли не самым важным: — Как ваши ноги?

Но парень лишь отворачивается от меня, не отвечает.

— Винс, я говорила с одним хирургом, — признаюсь. Не обязательно уточнять, что пластическим. — Он говорит, что это не страшно. — Перевираю я слова Гастона.

— Слушайте, миссис Сайтен, — вдруг поворачивается он. — Я практически уверен, что никто не влепит иск ни вам, ни вашему брату. Можете не беспокоиться и не прыгать вокруг меня. Это ничего не изменит.

— Рада, что у вас сложилось обо мне абсолютно правильное мнение. Радушие местных жителей потрясает воображение, — фыркаю и закидываю на плечо свой рюкзак. — Что ж, выздоравливайте, мистер Лайт. Не смею более докучать своим присутствием.

На самом деле я не зла на него. Любой бы на его месте рвал и метал, но чувство вины — мощный двигатель. И я надеюсь на него надавить. Пусть подумает о том, как со мной поступил, пусть подумает обо мне. Это самое первое, это — начало. А я пока буду молиться, чтобы куратор не убил меня за самоуправство. Ехидно усмехнувшись, представляю лицо Гастона, когда он узнает все, что его компаньоны по проекту натворили за последние несколько дней. Мне даже интересно, пострескается ли его ледяная скорпула под напором праведного гнева. Надеюсь, что да, это было бы интересно.

Но подстраховаться и выполнить его последнее поручение будет не лишним, и потому, отъезжая от больницы, я сворачиваю не домой, а к жилищу к рыженькой дочери мэра. Вчера я уже проезжала около ее дома, но машины на месте не было. Может, сегодня повезет?

Кили видно с дороги даже сквозь прутья забора. Она возится в саду в каком-то нелепом красном платке в горошек и старой одежде. В перчатках, с лопаткой. Чуть-чуть помедлив, слезаю с велосипеда и стучу в калитку.

— Тук-тук, — говорю, когда Кили открывает мне створку. — Мне кажется, или главная модница города ковыряется в земле, повязав на голову платок по моде пятидесятых?

— Ой, Тая, — смеется она, но немножко невесело. — Мода в такие места не заезжает, а мне нравится ковыряться в земле, — говорит она, вытирая пот со лба рукой и оставляя грязный след. Это вызывает у меня улыбку. — В этом нет ничего зазорного. На будущий год здесь снова появятся цветы, и у меня будет самый красивый садик во всей округе. Предлагаю вам на это дело посмотреть, — говорит она луково, как и все остальные сомневаясь в том, что мы доживем в таких суровых краях до следующего года.

— Обязательно взглянем, — говорю на автомате, содрагаясь от мысли, что придется жить с Гастоном под одной крышей в течение такого длительного времени.

— Вот и чудно, — широко улыбается Кили, явно не поверив. — Смотрю, вас можно поздравить с обновкой.

— Давно мечтала о велосипеде, но ритм жизни Нового Орлеана обязывает иметь машину. А здесь — в самый раз. Слышали, наверное, о Винсе Лайте, — перевожу тему.

— Я уже говорила об этом с начальником полиции, — отмахивается Кили. — Он, конечно, зануда, но не дурак и не склонен с поспешным выводам. Главное, не накаляйте с миссис Лайт. С тех пор, как ее муж погиб, она помешалась на своем ребенке. Мать-одиночка со стажем, которая всегда защищает своего ребенка. От этого так просто не отмахнешься.

Понятно. Пудель миссис Лайт, с которым я имела честь познакомиться два дня назад, превратилась в питбуля, яро защищающего потомство. Ничего удивительного. Точнее нет — удивительно — что мы все еще при головах. Уверена, я бы на ее месте не была так разумна. В конце концов, моя судимость не за красивые глаза, а именно за бреши в самоконтроле.

— Спасибо за информацию. Кили, в общем-то, я заехала к вам, чтобы кое-что спросить… После инцидента на стройке Гастон задумался о страховках. Может, подскажете надежные компании Мичигана?

— Конечно, — кивает она. — Может… может, зайдете на кофе. Мужчины ведь еще не вернулись с охоты, не так ли? Составьте мне компанию.

— С удовольствием, — соглашаюсь, радуясь любой возможности узнать хоть что-то.

Поскольку погода хорошая, Кили решает накрыть стол во дворе. Не проходит и пятнадцати минут, как я подставляю лицо солнцу, грея руки о чашку с горячим напитком, а рыженькая дочка мэра сосредоточенно грызет ручку, пытаясь вспомнить как можно больше названий страховых компаний, популярных среди местных жителей. Наконец, она передает мне вырванный из ежедненика лист бумаги и тоже откидывается на спинку кресла.

— Осень здесь красивая такая, — улыбается она. — Ранняя, конечно, но все равно красивая. Вы, наверное, не понимаете.

— Отчего же? Места здесь изумительные.

— Это верно. Знаете, мне очень дороги наши края. Я не мечтаю отсюда уехать. Многие так считают, но мне проще подтверждать их слова, чем объяснять, как все обстоит на самом деле. Я люблю эту тишину, этот воздух… Хотя, это неправильно. Что здесь делать молодой девушке? Да, я помощник судьи, дочка мэра, но это максимум, которого можно добиться в такой глуши. Ну да, замуж еще выйти «удачно» — за Боба, у которого свой автосервис. Это настолько противоречит современной Америке, что иногда мне стыдно. — Она закатывает глаза. — Это ужасно?

— Все мы живем, как умеем. Кто-то скажет, что я сглупила, когда согласилась, чтобы муж сделал перерыв в работе. В конце концов, нас кормит не архитектура…